Есть мнение, что Владимир Набоков так хорошо состоялся на Западе как писатель из-за того, что его с самого раннего детства воспитывали именно как англичанина. Про семью, в которой он вырос, говорили, что она была исключительно англоманской. До такой степени, что детей там сначала учили говорить и писать по-английски и только после этого – по-русски.
Набоковы были показательно английски во всем. Они одевались и даже садились за стол только по-английски. Досуг тоже был типично англоманским – то есть теннис, шахматы и бокс. В доме имелась ванна и был проведен телефон. Потому что так принято у благородных англичан. А будущего писателя дома на английский манер было принято называть Лоди.
У Набоковых была огромная библиотека, в которой было около 11 тысяч книг, в том числе много научных. Особенно – по энтомологии, которую отец писателя очень любил и привил страсть и сыну.
Но со стороны такая резко англизированная сдержанность членов семьи воспринималась многими как холодность, надменность и снобизм. Позднее Набокова будут часто упрекать в том, что он презирает людей и нередко смотрит на них с предельно холодным любопытством энтомолога. Он будет не узнавать знакомых, путать их имена, публично надсмехаться на теми, кто относился к нему с симпатией.
Но с другой стороны Набоков, скорее всего, оказался так успешен в эмиграции именно потому, что он старательно гнал от себя все, что было русским. Вплоть до литературы. Рассказывают, что самым русским писателем он считал Достоевского и запрещал его читать своим студентам, вплоть до того, что рвал его книги, если они попадались ему на глаза в аудитории.
Вот такой, блин, великий русский писатель…
Journal information