Одна из важных причин того, что в России случился 1917 год – пропасть между дворянами и прочими сословиями. Конечно, к тому моменту, когда грянула революция, эта пропасть была уже не такой непреодолимой. Но она существовала до самого последнего часа империи и усиленно тянула ее назад.
Да, все эти «циркуляры о кухаркиных детях», особенности чинопроизводства и многие другие моменты – ничего хорошего стране не добавляли. Тем, кто грустит о «хрусте французских булок», следовало бы учесть, что окажись они в XIX – начале XX века, то с очень большой вероятностью оказались бы совсем не среди тех, кто относился к высшей касте «России, которую мы потеряли». Дворян в целом было немного. А большинство «булками хрустело» совсем не всегда, точнее вообще их почти никогда не видело.
Если же говорить о первой половине XIX века, то там пропасть между дворянами и остальными сословиями была просто огромной. Очень хорошо это момент описан в мемуарах Марии Федоровны Каменской, дочери графа Толстого:
«… У делового, умного вольноотпущенного семь лет со смерти барина-благодетеля недаром пролетели… бывший крепостной человек ее отца был уже купец 2-й гильдии, имел на Мещанской улице свой собственный дом… разъезжал на паре лошадей… Короче сделался богаче отца моего и дяди Константина Петровича, которые, не тратя денег на извозчиков, больше путешествовали на своих двоих…
Но надо приписать чести Ивана…для всей семьи нашей он остался … крепостным человеком, во всякое время готовым на всякие послуги … маменька часть вспоминала, как терзал ее Иван Никитич свои унижением и почтением … он сам, женатый на польской шляхтинке, приезжал в своем экипаже поздравлять с новым годом. Приедут и стоят, заставить сесть … нет никакой возможности…»
Понятно, что вольноотпущенник был благодарен родственникам своего бывшего барина, что его отпустили на волю.
Но обратите внимание – бывший крепостной стал успешным купцом. Добился всего, вплоть до того, что обзавелся собственным выездом. Это – огромные деньги по тем временам. Для примера – Пушкин, незадолго до дуэли тоже обзавелся собственной каретой за 4 тысячи рублей (годовое генеральское жалование примерно). Причем – взаймы и так за эту карету и не расплатился.
А тут, в приведенном отрывке речь идет об отце Каменской – графе Федоре Петровиче Толстом, вице-президенте Академии Художеств. Так вот он был настолько небогат, что «больше путешествовал на своих двоих». А бывший крестьянин – имел свой выезд. Но при этом, даже несмотря на то, что женился на польской дворянке – оставался на гораздо более низкой ступеньке социальной лестницы. И даже сесть в присутствии дворян – не смел. Можно, конечно, говорить об уважении. Но нельзя забывать и о другом моменте, называющемся «знал свое место». И оно было вот таким. Намного ниже, чем у дворянского сословия.
И само собой, вот это всё позитива и развития огромной империи совершенно не добавляло. Тем более, что эта незначительная часть населения, обладавшая значительными привилегиями, расставаться с ними совершенно не рвалась.
И это – одна из причин, по которой империя уверенно шла к своему 1917 году. В 1905 году удалось проскочить. А в 1917 году все усугубилось еще и затяжной войной, которую вели непонятно за что. Вот тогда и полыхнула эта сословная пропасть.
Journal information